Решетников М.М. Феномен агрессивности в психологии, психиатрии и в социуме

Как известно, первое международное собрание психоаналитиков состоялось в Зальцбурге 27 апреля 1908. Позднее это событие, в котором приняли участие 39 человек из 6 стран, получило наименование первого международного «Конгресса по фрейдовской психологии» (или первого конгресса IPA). На этом конгрессе было представлено 9 докладов, но практически в каждом из них звучала тема человеческой агрессии.

Зигмунд Фрейд представил доклад под названием «Казуистическое» (который через год был опубликован под заголовком «Замечания об одном случае невроза навязчивости», а сейчас более известен как «Человек-крыса»). В этом докладе Фрейд обращает внимание на «хроническое сосуществование любви и ненависти к одним и тем же персонам». В силу этого феномены навязчивых идей выводятся автором «с одной стороны, из реакции крайне преувеличенной сознательной нежности, а с другой — из садизма, продолжающего действовать в бессознательном, как ненависть».

 Эрнст Джонс в докладе «Рационализация в повседневной жизни», подчеркивая значимость идей Фрейда, в первую очередь выделил идеи неосознаваемых мотивов, а также то, что рациональные объяснения поведения людей обычно чрезвычайно далеки от действительных причин.

 Альфред Адлер в докладе «Влечение к агрессии в жизни и в неврозе» в качестве объяснения агрессии указывает на «влечение к отвоеванию удовлетворения у враждебного внешнего мира», и характеризует страх, как одну из фаз влечения к агрессии. Следует признать, что доклад Адлера, хотя и содержит ряд устаревших положений, воспринимается сейчас как даже более актуальный, чем во время его появления, и хотел бы особенно выделить только что упомянутый тезис — именно чувство страха (перед внешним миром) предшествует агрессии и провоцирует ее (мы еще вернемся к этой идее).

 В этом докладе Адлер отмечает, что одним из решающих факторов в жизни любого человека является его отношение к тем задачам, которые он перед собой ставит (или которые жизнь ставит перед ним). Адлер констатирует, что в этом отношении человека к тем или иным задачам всегда есть что-то «наступательное», хотя нужно признать, что это типично далеко не для всех людей и не для всех, стоящих перед ними задач. В принципе, реакции на поставленные или встающие перед личностью задачи могут быть и вполне пассивными или оборонительными, но Адлер далее отмечает (вернее — уточняет), что он ставит своей задачей изучение именно агрессивного влечения, которое лежит в основе явлений жестокости, властолюбия и садизма. Обратим внимание, что Адлер исходно объединяет в едином перечне жестокость и садизм со стремлением к власти.

 В качестве характерной особенности реализации любых влечений человека Адлер указывает на то, что они обязательно претерпевают культурную трансформацию, приобретают определенную утонченность и специализацию (в том числе им упоминается сублимация агрессивного влечения и возможность его превращения в свою противоположность, например, жадности в щедрость).

Реализация агрессивного влечения, по Адлеру, всегда связана с ориентацией на собственную, «высоко ценимую личность», при этом усиление агрессивного влечения происходит тогда, когда честолюбие или тщеславие личности не получают удовлетворения. То есть агрессивность — это свойство личностей, страдающих чрезмерным честолюбием или тщеславием, или — нарциссических личностей.

 В более общем виде (в терминах Адлера) это можно было бы рассматривать, как выражение недостаточной связи с окружающим миром, чему способствует чрезмерное себялюбие, следствием которого является утрата чувства привязанности. Современный кризис семейных отношений хорошо известен, а именно семья является той системой, где исходно формируются привязанности. Но не стоило бы недооценивать и фактор социальной среды, в которой формируется и в последующем функционирует личность. Эта среда также качественно изменилась (стала более агрессивной), и не только в России.

 Осуществление агрессивного влечения, впрочем, как и любых других влечений, связано с чувством удовольствия, а появление препятствий на пути его реализации — с неудовольствием. Мне как-то уже приходилось упоминать высказывание французского психоаналитика Алана Жибо по поводу того, что если бы люди, задумавшие совершить преступление, вначале приходили к нам (к психоаналитикам), преступность могла бы быть намного ниже. Но, к сожалению, это можно оценить лишь как благое пожелание. Влечение к агрессии является столь сильным и, позволю себе подчеркнуть — в такой высокой степени подчинено принципу удовольствия, что лишь в единичных случаях и лишь у высокоинтеллектуальных личностей оно может становиться предметом психоаналитического исследования вместо того, чтобы стать основой преступного действия. Несколько таких случаев кратко описаны мной в публикации под названием «Месть и ненависть в терапевтическом процессе», где как раз представлены такие единичные случаи.

Но здесь мне хотелось бы еще раз подчеркнуть одну чрезвычайно важную «деталь»: большинство из тех, кто обращается к нам за помощью, испытывают дискомфорт от своего психического состояния или своих влечений, но при этом способны мобилизовать психологические защиты, позволяющие отказаться от реализации таких влечений. В отличие от этого, те, кто реализуют свое влечение к агрессии, не испытывают никакого дискомфорта, наоборот — они наслаждаются не только реализацией своей агрессии, но даже самим предчувствием ее осуществления и ощущениями, сопровождающими фантазии на тему своих только планируемых агрессивных действий. Позднее мы обратимся к некоторым конкретным примерам, которые предоставляет современная действительность.

Отталкиваясь от идей введенного им комплекса неполноценности, Адлер хотя и переходит на органный уровень доказательств (который с современных позиций можно было бы оценить как примитивный), но формулирует при этом ряд чрезвычайно интересных и актуальных идей. Он (повторю еще раз — исходя из идей общей или парциальной неполноценности, то есть — неполноценности того или иного органа) пишет: «у неполноценного глаза больше влечение видеть, у неполноценного желудочно-кишечного тракта больше влечение к еде и питью, у неполноценного сексуального органа больше сексуальное влечение». Несмотря на определенный скепсис относительно идеи «неполноценности органов», медицинская и психолого-психиатрическая экспертиза сексуальных маньяков со всей очевидностью подтверждает этот тезис.

 Но мы можем продолжить этот ряд, расширить и дополнить его. В частности, предположить, что (в случае нарциссического развития личности) у неполноценного интеллекта всегда будет больше претензий на гениальность тех или иных идей, включая человеконенавистнические; при неполноценной этической установке закономерно ожидать претензий на некую особую эстетику.

 В первую очередь здесь стоило бы упомянуть получающую все большую распространенность (и статус социальной приемлемости) эстетику зла. Мне уже приходилось анализировать эту тему в статье «Попытка осмысления духовного измерения зла», и основной вывод, который был в ней сделан, состоит в том, что именно эстетизация зла делает его опасным.

 Самостоятельным фактором в современной действительности является последовательное извращение демократических идей и их трансформация в демократизм — с все более широким отказом от всех культуральных запретов на распространение любой информации, включая — как уже упоминалось, человеконенавистнической и поощряющей все человеческие пороки, параллельно почти отменив все представления о нравственности, честности, чести и достоинстве на всех уровнях общественной иерархии. В значительной степени именно эти «трансформации» составили основу для формирования представлений о враждебности внешнего мира.

 Тезис о том, что у людей, наряду с высокими, имеются низменные потребности, которые ни при каких условиях не должны удовлетворяться, почему-то вызывает неприятие даже в научной среде. На протяжении тысячелетий существовала преимущественно элитарная (высокая) культура, наука и искусство, а также высокие социальные образцы служения Отечеству. При этом все они были направлены на воспитание разумного, доброго, вечного. Мы пока не подвергли сколько-нибудь серьезному психологическому и психиатрическому анализу свершившийся переход от элитарной культуры к массовой культуре, приобретающей все более отталкивающие очертания. Мы даже не заметили, как затем поп-арт, спровоцировал появление поп-science (или «поп-науки»). Самым ярким примером этого направления было недавнее, претендующее на высоконаучное, обсуждение «конца света» практически на всех каналах ТВ.

 Конкретизирую этот качественный переход еще раз: вместо высокого, разумного, доброго и вечного в обществе с нарастающей активностью пропагандируется низменное, иррациональное, злое и сиюминутное. Мной уже неоднократно отмечалось и обосновывалось, что само по себе зло не представляет особой угрозы (оно всегда было, преимущественно — на «задворках» культуры), но именно эстетизация зла делает его опасным, а фактически — вводит его в культурное пространство, качественно деформируя все представления о мире.

 Еще в 1908 года, когда существовали патриархальные семьи, Адлер отмечал, что формирование влечения к агрессивности происходит преимущественно в раннем детстве. Позднее этот тезис был дополнен такими факторами как отсутствие достаточной хорошей матери, любви, адекватного контакта со значимыми взрослыми и сверстникам.

О кризисе семьи уже упоминалось. Характер наиболее популярных компьютерных игр, которые предлагаются (якобы) для развития детей, также хорошо известен. Дети уже давно играют не с взрослыми, а с техническими устройствами. А психика ребенка так устроена, что он любит не игры, а тех, кто с ним играет. И здесь также есть повод сделать вполне определенные проекции на современность. Ранняя погруженность в виртуальное пространство уже спровоцировала массовую увлеченность виртуальным сексом, на подходе технические устройства, моделирующие супружеские отношения, но даже эта опасность представляется менее значимой, чем последовательное формирование в процессе компьютерных игр стереотипа решения всех проблем с помощью оружия (нередко — с иллюзорной уверенностью в наличии у «игрока» запасных жизней).

 Говоря об удовольствии от агрессии, Адлер отмечает, что в случае препятствия для ее реализации возможна аффективная трансформация потребности в агрессии, а специалистам хорошо известно, что аффективные чувства мало поддаются рациональному контролю. Также как и теперь уже всем известные случаи, когда дети убивали родителей, ограничивающих их доступ к компьютерным играм.

 В целом анализ влечения к агрессии дается Адлером в достаточно общем и отвлеченном виде, но (с учетом некоторых современных тенденций) привлекает внимание его упоминание о религиозных, межнациональных и расовых конфликтах, а также ссылка на фразу Лихтенберга: «Это удивительно, как неохотно люди живут по своим религиозным заповедям, и как охотно они за них воюют».

 Здесь уместно обратиться к одному из коренных отличий человеческой агрессивности от агрессивности животных, которое отмечает Эрих Фромм в его работе «Анатомия человеческой деструктивности»: человек обладает фантазией и может реагировать агрессией на воображаемую опасность; а кроме того, только у человека агрессию можно вызвать методом «промывания мозгов». Основоположники психоанализа вряд ли подозревали — какой размах эта индустрия приобретет к началу ХХI века.

В заключительной части своей статьи Адлер констатирует, что агрессивное влечение господствует над всей человеческой деятельностью. Напомню, что эта идея была сформулирована в 1908 году, когда агрессивное поведение рассматривалось почти исключительно как патологическое, крайне неприличное и однозначно осуждаемое культурой. Не буду обращаться к истории ХХ века, демонстрирующей многочисленные образцы эпидемий человеческой агрессивности. Но отмечу, что в наше время оценки агрессивности качественно трансформировались: агрессивность стала рассматриваться не только как допустимое, но и как позитивное качество, а низкий уровень социальной агрессии уже давно подается как некий недостаток (вспомним анекдоты о «горячих» финских или эстонских парнях).

 В этой же статье Адлер отмечает, что именно агрессивное влечение создает жестокие образы в искусстве, когда повседневная реальность, страхи, навязчивые идеи и галлюцинации смыкаются и становятся как бы неразличимыми. Вряд ли уместно напоминать, что, фактически, все современное (самое массовое) киноискусство в абсолютном большинстве случаев предлагает зрителю видеоряд все более изощренной агрессивности и жестокости, формируя соответствующие социальные образцы.

 К типичным проявлениям влечения к агрессии Адлер также относит восхищение тиранами, такими как Наполеон (применительно к российской действительности можно было бы сказать — такими как Сталин), а также особый интерес к извещениям о смерти, различным трагическим происшествиям, авариям, суевериям, болезням, нагнетанию страха и т. п., которые уже давно составляют основное содержание всех новостных программ и большей части всего современного информационного пространства.

 В итоге, и об этом также упоминает Адлер, разрушаются не только связи с внешним миром, но и чувство общности людей, и утрачиваются нормальные привязанности. В результате возникают такие феномены, как боязнь людей, любви и брака, и формируются новые привязанности, в том числе автором выделяются «вторичные привязанности» — к деньгам и странностям. Современная действительность дает массу подтверждений этой гипотезе. То, что в современном обществе синонимом успеха в любой профессии стали исключительно финансовые достижения, уже ни у кого не вызывает сомнений. Реже говорится о странностях. Но давайте профессиональным взглядом посмотрим на большинство развлекательных и юмористических программ — не напоминают ли они нам то, что некогда характеризовалось как гебефрения в сочетании с символической и реальной копролалией (также постепенно приобретающей характер социальной приемлемости).

В работе «Влечения и их судьба» Фрейд, рассматривая преимущественно эротическое влечение и чувство любви, пишет: «Наблюдение показывают нам, что судьба влечений может быть следующей: превращение в противоположное; обращение на собственную личность; вытеснение; сублимирование».

 Думаю, что не нуждается в обосновании то, что «объект» — внешний мир становится (или, во всяком случае — воспринимается) большинством субъектов как все более враждебный; принцип удовольствия торжествует, хотя в ряде случаев и в извращенной форме (в данном случае мной не имеется в виду сексуальная жизнь). Понятие «активный» в современной культуре постепенно трансформировалось в «агрессивный». В итоге нам следует в очередной раз согласится с Фрейдом, что судьба влечений, в основе которых лежали Эрос и любовь, и которые на протяжении тысячелетий определяли основные социальные чувства, «может быть следующей: превращение в противоположное». То есть, можно сделать допущение, что там, где была любовь и влечение к жизни, вполне реально появление ненависти и влечения к смерти. Эти новые социальные чувства и идентификации пока не получили достаточного осмысления.

 Как известно, З. Фрейд не очень любил В. Штекеля, который отличался особой оригинальностью идей, в ряде случаев противоречащих позиции мэтра. Однако в 1913 году, исследуя происхождение морали, Фрейд, признает, что, возможно, гипотеза Штекеля о том, что именно ненависть и нелюбовь составляют первооснову всех отношений между людьми, является верной. Мораль в этом случае признается в качестве некоего социального механизма защиты против ненавистных каждой личности этических запретов. Образно говоря, Танатос приходит на смену Эросу.

 В заключение уместно привести наиболее яркие примеры из современной действительности и еще раз обосновать актуальность этого обсуждения. Вначале тема агрессии привлекла мое внимание в связи с проблемой мусульманского терроризма. Но затем возникло ощущение, что определение «мусульманский», скорее, маскирует проблему, чем приближает нас к ее пониманию. В этой связи в 2004 году мной была предпринята попытка обратить особое внимание на «немусульманский и не международный терроризм». В тот период даже попытка введения этого определения подверглась жесткой критике, также как и мой прогноз будущей «палестинизации Европы». Затем мной снова предпринималась попытка привлечь внимание к этой проблеме после направленного на своих же сограждан теракта Андреаса Брейвика в Норвегии, многочисленных расстрелов соотечественников в США (7 случаев только за 2012) и при анализе недавней ситуации с расстрелом сослуживцев Дмитрием Виноградовым в Москве. Все это убеждает, что мы имеем дело с качественно новыми проявлениями человеческой агрессивности, которая остается недостаточно исследованной.

 Учитывая отсутствие социального и политического запроса на серьезный анализ проблемы, можно было бы не возвращаться к этой усиленно замалчиваемой теме, если бы в российском Интернете не появилось более 20 тыс. сообщений в поддержку Виноградова, в ряде случаев — с искренним восхищением и выражением намерения последовать его примеру. Можно было бы привести множество различных объяснений такой потребности идентификации с агрессором, но лучше начать серьезное исследование этой проблемы.

 Джеймс Фокс, профессор Северо-восточного университета в Бостоне (США), пишет: «В американском обществе существует определенное число людей, которые озлоблены на окружающий мир, полностью им разочарованы, считают свою жизнь разрушенной и не хотят больше жить. Эти люди испытывают недостаток эмоциональной поддержки со стороны семьи и друзей. И решают жестоко отомстить тем, кто, по их мнению, несет ответственность за их неудачи и не дает им шанса справиться с жизненными проблемами. Выбирая между суицидом и кровавой расправой они, как правило, выбирают и то, и другое». Может быть эта ситуация характерна не только для США?

 Многие эксперты рассматривают в качестве источников агрессии инстинкт самосохранения и самореализации, а также подчеркивают особую роль сексуального поведения, как варианта агрессии. Но сексуальные партнеры не испытывают враждебных чувств. А учитывая число самоубийств таких преступников, вряд ли стоит говорить о самосохранении. Но вот тот факт, что самореализация личности во многом оказывается связанной не только с уровнем ее способностей, но и с уровнем ее агрессивности — заслуживает отдельного внимания. И когда способностей для адекватной самореализации (в профессии, в любви, в семейной жизни, в бизнесе) оказывается недостаточно, то вполне можно допустить, что убийство и приобретение хотя бы кратковременной известности также может рассматриваться как случай патологической самореализации. Надо признать, что в целом, за исключением работ Эриха Фромма, в науке не так уж много систематических исследований этой проблемы.

 При повсеместном увеличении количественного и качественного состава всех правоохранительных структур уровень преступности во всех развитых странах за последние 20 лет повысился в 8 раз. А уровень сексуальной агрессии в отношении несовершеннолетних в России — только за последние семь лет — увеличился в 30 раз.

 Позволю себе сформулировать предположение, что попытки решать психические и психосоциальные проблемы современного общества законодательным путем, точнее — полицейскими мерами, вряд ли могут быть более успешными, чем применения полиции против рака или инфарктов и инсультов. Здесь действуют качественно иные способствующие и препятствующие (социально-экономические и социально-политические) факторы, которые стабильно остаются за рамками серьезного анализа и обсуждения.

Пока мы пожинаем плоды относительной лёгкости приобретения огнестрельного оружия. Но субъекты высоких технологий, участвующие в создании программного обеспечения и в непосредственном управления системами массового поражения, а также мощными энергетическими комплексами, также не застрахованы от любовных и семейных кризисов, проблем неудовлетворенного честолюбия и тщеславия, ущемленной самооценки и всех вариантов негативного семейного фона. И в этом случае речь может пойти уже не о массовых расстрелах, а об угрозе всему человечеству.

Пока психиатры и психологи включаются в исследование агрессивных действий в качестве экспертов только уже после совершенных преступлений, то есть — анализируемых в качестве частных случаев.

 Однако уже давно стоило бы обратиться к изучению этой проблемы как одной из общенаучных.

Решаемые проблемы Как это происходит